главных бенефициаров. Поскольку в Индии отсутствовала местная банковская система, ИИК ввела агентские дома, которые выполняли банковские функции для облегчения торговли. Эти агентские дома впоследствии стали "преобладающей чертой британского торгового бизнеса в Индии" и были необходимы для ведения нового бизнеса, а также сыграли важную роль в распространении современного капитализма в Индии в целом. Агентские дома отвечали за продажу партий товара, но в случае со многими товарами, включая хлопок и опиум, агент получал свое вознаграждение только после того, как совершал продажу. Это иногда приводило к конфликту интересов и попыткам обмануть торговца. Переговоры по поводу вознаграждения агентов отличались друг от друга, но варьировались от 1,5 до 2,5 %, часто с дополнительными стимулами, если агенту удавалось продать груз по более высокой цене, чем ожидалось. Иногда с агентами заключались письменные соглашения, но во многих случаях договоренности были просто устными, и обеспечение их надлежащего выполнения требовало от семьи времени и сил, поскольку агенты постоянно требовали более высокой платы и некоторых платежей вперед. Любая задержка со стороны агентов приводила к убыткам, и неизбежно возникали разногласия, которые требовали обращения в суд.
Экономический рост привлек в город людей, и за десять лет его население увеличилось более чем в два раза, достигнув почти 500 000 человек к середине 1840-х годов. Опиум и хлопок были двумя товарами, которые превзошли все остальные, изменили финансы города и принесли выгоду новым мировым купцам. На торговой арене работало множество предпринимателей и фирм, как местных, так и иностранных, но две из них были особенно велики. Главным среди британцев была торговая фирма Jardine Matheson. Основанная в 1832 году как партнерство калькуттского торговца Джеймса Мэтисона и хирурга Уильяма Джардина, она имела штаб-квартиру в Гонконге и занималась торговлей с Китаем, в которой доминировала до середины века. С начала 1800-х годов Джардин владел флотом судов для торговли в Китае и торговал опиумом. Он начал поощрять дилеров к прямым поставкам опиума из Бомбея без надзора со стороны EIC и добился такого успеха, что, не сумев монополизировать торговлю на востоке страны, EIC решила вместо этого обложить экспорт налогом. Главным среди местных жителей был Джамсетджи Джеджибхой, купец и член общины парси - зороастрийцев, чьи предки бежали из Персии в восьмом веке и которые сыграли значительную роль в развитии Бомбея в предыдущем столетии. Джеджибхой был известен своими выгодными сделками с британскими торговыми партнерами, дружелюбием к колониальным чиновникам и прозорливостью: В начале века, еще до того, как опиум стал большим бизнесом в Бомбее, он лично отправился в Китай, чтобы создать там сеть сбыта. Компания в большинстве своем благосклонно смотрела на таких предпринимателей: Чем больше опиума экспортировал Джеджибхой, тем больше налогов они собирали. Для этих глобальных торговцев (а Дэвид станет одним из них) борьба с британским колониализмом или EIC не входила в их планы; они просто хотели процветать в тени правителя. Как только монополия ИИК закончилась, стало легче строить отношения, которые могли длиться десятилетиями, с высокопоставленными британскими чиновниками, которые возвращались в Лондон и оставались союзниками этих купцов.
Дэвид стремился поближе познакомиться с этими купцами и товарами, которыми они торговали. Сразу после приезда он начал учить хиндустани, добавив его к своему свободному владению арабским, ивритом, турецким и персидским языками, и проводил дни на хлопковой бирже, беседуя с торговцами и агентами, внимательно изучая международные новости в поисках того, что может привести к повышению или понижению цен, и поддерживая контакты со своими старыми знакомыми в Багдаде и Персидском заливе. Вскоре после прибытия он начал экспортировать текстиль в небольших масштабах купцам в Османской империи. Тогда он был небольшим игроком, не такого масштаба, как Джардин Мэтисон и Джеджибхой, и его имя примечательно отсутствием в газетах и архивах того времени. Он начинал как мелкий игрок, и его возвышение в первый эшелон бизнесменов Бомбея было постепенным. Не было ни одного события или сделки, которые бы резко изменили это положение дел; он просто продолжал развивать свою сеть торговцев и использовать возможности, когда они появлялись. Когда в 1840 году после долгих дебатов городской совет опубликовал список членов "туземной общины", которым разрешалось использовать почтенный титул эсквайра, имени Дэвида в нем не было. Только в 1841 году он был признан одним из главных членов арабо-еврейского торгового сообщества в городе. Первое упоминание его имени в местных газетах появилось два года спустя, когда, стремясь закрепиться в агентском бизнесе, Дэвид в партнерстве с французской семьей создал компанию Altaras, Sassoon, Sons & Co. Он наблюдал за развитием агентского бизнеса, когда торговля в Бомбее переживала бум во второй половине 1830-х годов, и понял, что, помимо прибыли, он дает возможность наладить отношения с купцами по всему миру. Агентства служили связующим звеном между купцами. Алтары сами были примером: Семья происходила из Алеппо, но переехала в Марсель и заняла видное место в деловых кругах как там, так и в Индии. Один из членов семьи формально являлся вице-консулом Франции в Бомбее, хотя это почти наверняка был почетный титул, а не активная дипломатическая роль. Однако партнерство было недолгим, и менее чем через год в публичном объявлении сообщалось, что компания Altaras, Sassoon, Sons & Co. была распущена по взаимному согласию. Мы не знаем, почему. Возможно, компромиссы, неизбежно связанные с таким предприятием, были слишком велики для Дэвида - он, несомненно, обладал властным характером. Возможно, сотрудничество сослужило свою службу, ведь Дэвид Сассун больше никогда не считал нужным привлекать сторонних партнеров. Он и его сыновья были способны сами стать торговцами и агентами.
ВОСПИТАНИЕ СЕМЬИ
Когда Дэвид приехал в Бомбей, он еще не был тем торговым титаном, которым станет в середине века. Его население насчитывало всего двести тысяч человек, хотя оно было очень разнообразным: индусы, мусульмане, парсы, армяне, португальцы и небольшое количество евреев. Такое смешение создавало "гораздо более сложную колониальную географию", чем в других частях Индии, хотя, конечно, "расовое разделение накладывалось на город, и Запад оставался отличным от Востока". Еврейское присутствие было установлено в XVI веке видным португальским торговцем, но настоящая община утвердилась лишь во второй половине XVIII века, когда в город пришли четыре разные волны мигрантов. Первая из них, которую англичане называли "кастой туземных евреев", а другие евреи - "Бене Исраэль", происходила из пояса между Камбейским заливом и Гоа на западном побережье Индии; вторая состояла из арабских евреев из османских провинций Багдада, Басры и Алеппо; третья - евреев из Кочина с Малабарского побережья; четвертая - персоязычных евреев из Афганистана, Бухары и Мешхеда. Миграция арабских евреев
